Развод, тиндер и монастырь Несколько историй о дейтинге взрослой женщины

Ира Костерина, гендерная исследовательница, кандидат социологических наук, основательница проекта «Устойчивый активизм», делится опытом первых свиданий после 15 лет брака, а затем эмиграции и развода.

Нам надо поговорить

Прекрасным августовским днем мы с мужем вернулись из поездки. Он усадил меня на диван и сказал: «Нам надо поговорить».

Это была моя рабочая поездка: я вела тренинг, а муж гулял по городу. Я вызвалась доплатить за двухместный номер в отеле, чтобы он мог жить со мной. Сначала сказали, что нельзя, и муж как‑то оживился, но в итоге администратор гостиницы нашла подходящий номер. Пока я в течение трех дней работала, мы почти не виделись. С одной стороны, я была рада: не надо было заботиться о его досуге. С другой — переживала, что он один.

Но после возвращения, сидя на диване, муж объявил, что тестировал новые отношения, «испытания прошли успешно» и он от меня уходит. Переезд в Литву, война, смерть друга, проблемы в семье — на фоне этих событий 15 лет брака были моим островком стабильности. И вот мой мир рухнул. Первые недели я жила как в тумане: плакала, разговаривала с подругами, одна даже переехала ко мне, чтобы я не сдохла от тоски. Я винила себя и считала себя недостаточно хорошей женой.

Включить антрополога

Подруги, психотерапия, медитации и время сделали свое дело — я выползла из дыры и решила искать новые отношения. Это задачка для эмигрантки, которая не знает языка. К тому же литовские мужчины довольно консервативны, а я придерживаюсь либеральных взглядов.

Всю жизнь я была в длительных отношениях, свиданий офлайн у меня почти не было. Включив антрополога, я решила дать себе месяц и исследовать мир современного дейтинга. Зарегистрировалась в паре приложений, но принца на белом коне все не было. Скамеры, альфонсы, нелепые переписки, гостинг и отчаяние — были. «Придурки, никого тут не найдешь», — думала я. Но все же раз мои подруги находили хорошие знакомства после пары мэтчей, значит, и я могла хотя бы попробовать.

На одном мероприятии я встретила коллегу. Она только что закончила исследование дейтинга женщин 50+. Я рассказала ей о своей драме, и она посоветовала: «Поставь возраст мужчин на 10 лет меньше, чем обычно».

Я сначала была в шоке: «Мне 45, с чего это юноши будут меня лайкать?»

— но доверилась. Нижняя граница, которую я поставила для потенциальных знакомств в тиндере, — 27 лет.

Так я ворвалась в мир милфофилов — юношей, ищущих женщин старше себя. Сначала допрашивала, сомневалась, комплексовала, но со временем поняла: все ограничения только в моей голове. Встречи с молодыми мужчинами помогли мне залечить раны и поднять самооценку. Для первых свиданий я все же выбирала мужчин старше себя — спокойнее, привычнее. Но моя уверенность постепенно росла.

Майкл

Мой первый роман был довольно спонтанным: утром я лайкнула какого-то симпатичного американца из Калифорнии, похожего на пожилого Роберта Планта из Led Zeppelin, у нас случился мэтч, и я спросила, что его привело в Вильнюс. Оказалось, что он крутой айтишник, входит в управление одной из глобальных ИТ-компаний, а в Вильнюс приехал на неделю и участвует в конференции в качестве спикера. Он попросил показать ему город. Мужик был высокий, играл на гитаре, делал свой подкаст, занимался фотографией, и я подумала, что это будет хотя бы интересный разговор.

Собиралась я тщательно как никогда — переменила три наряда, сделала макияж, надела шикарную розовую шубу и волновалась как перед выпускным экзаменом. Мы встретились и пошли гулять по городу, заходили перекусить в кафешки. С ним было интересно и легко: много общих ценностей, дополняющие темпераменты. Все было отлично, но я поначалу восприняла это как одноразовую встречу.

Приехав домой, я увидела сообщение от Майкла — он написал, что хочет увидеть меня еще и, хоть понимает, что он тут ненадолго, будет рад провести со мной время. Мне тоже была приятна его компания, поэтому я согласилась. Мы снова гуляли и разговаривали, становилось очевидно, что эта встреча не просто так. Мы делились довольно личными переживаниями про наши семьи, говорили про политику.

«Если снова выберут Трампа, я перееду к тебе в Вильнюс», — пошутил он тогда.

Времени на новую встречу не было: у Майкла начиналась конференция, вечером был ужин, а утром следующего дня я должна была улетать в Черногорию на тренинг. Мы тепло простились, пожелав друг другу удачи. 

На следующий день он снова написал мне: «Я понимаю, что мы, скорее всего, больше не увидимся, но вечером у меня будет полтора часа. Если ты можешь, приезжай. Поужинаем в баре на крыше моего отеля, я очень хочу тебя видеть».

Я прыгнула в такси и поехала: что мне терять? Чемодан в поездку собран, и поужинать с классным человеком — почему бы и нет?

Как только мы встретились, стали целоваться и не могли оторваться друг от друга. Он позвонил организаторам и сказал, что не придет на ужин. В итоге домой я приехала под утро.

В животе у меня поселились бабочки, в первый раз за много лет. Я чувствовала себя счастливой, желанной, красивой и ожившей.

Мы стали переписываться и созваниваться каждый день, строить планы, как я поеду в Калифорнию, придумывать, где и когда мы сможем встретиться. Я смотрела его подкасты, он фотошопил из моих фоток обложки гламурных журналов (играет приторная музыка из девачковых ромкомов).

Но со временем стали появляться признаки того, что не такие уж мы и совместимые и что, возможно, вся эта история — просто наша проекция киношных сцен. Мои подруги тактично, но неуклонно начали намекать, что поездка на другой конец земли к малознакомому человеку выглядит не очень мудрым решением. Я стала все реже отвечать, и в конце концов влюбленность сменилась разочарованием и приземлением в реальность. Мы естественным образом перестали общаться, хотя Майкл иногда всплывает в вотсапе и интересуется, как я поживаю.

Самир

Итак, я решилась прыгнуть в кроличью нору и пойти на свидание с 27-летним юношей. Причин, по которым я согласилась, было три: во-первых, он был из Сирии, во-вторых, говорил по-русски (что вообще вынесло мне мозг), а в третьих (на самом деле, конечно, во-первых), он выглядел как античный бог.

Я предложила ему встретиться в хипстерской кафешке и сразу поняла, как это было нелепо. В зал вошел будто Джейсон Момоа, но с короткой стрижкой, в кожаных казаках и белом свитере, обтягивающем его мускулистые плечи. «Матерь божья, — подумала я, но вслух спросила другое. — Откуда ты так хорошо знаешь русский?» 

«Мне тут не нравится, — сказал Самир. — Поедем в нормальный ресторан есть мясо». Мы приехали в мясной ресторан, он заказал рюмку водки, и дальше последовал один из самых удивительных рассказов, которые я слышала в своей жизни.

Его отца посадили в тюрьму в Сирии по политическим причинам, и юный Самир остался с братом и матерью. Когда ему исполнилось 16, друзья отца позвонили и предупредили, что, вероятнее всего, его тоже посадят и ему лучше поскорее уезжать из страны. Недолго думая, он отправился в Россию, где поступил в воронежский вуз на зубного врача.

В начале двухтысячных Воронеж был одним из центров наци-скинхедов в России, и Самир получил полное погружение в эту реальность. Его дважды избивали до клинической смерти, лицо его превратили в кровавую кашу, и доктора потом по кусочкам восстанавливали его. 

«Как же ты выжил там?» — спросила я. «Научился драться сам», — улыбнулся человек под два метра и в очень хорошей физической форме.

Периодически подходящая к нам официантка не пыталась скрыть своего изумления, и в ее очень выразительном взгляде читалось: «Как ты вообще отхватила этого полубога, почему он сидит с тобой на свидании?» Она даже не разговаривала со мной, обращаясь исключительно к Самиру, флиртовала с ним и, казалось, вот-вот попросит его телефон.

Выбравшись из Воронежа и пожив в Москве, Самир оказался с просроченными документами, сменил четыре страны и в итоге попал в Вильнюс, где получил наконец визу беженца. Он сказал, что больше семи лет не видел свою маму и сестру, что его брат живет в Европе и они все давно не собирались вместе. По словам Самира, он хотел бы встретиться с семьей, но не мог найти подходящее место и рейсы, чтобы четыре человека из разных городов прилетели туда.

Я взяла у него телефон и за 20 минут нашла подходящие билеты в Иорданию из четырех разных стран за вполне приемлемую цену. Он смотрел на это, словно я умею ходить по воде. Я рассказала ему про агрегаторы билетов: как надо искать, какие фильтры ставить, какие есть еще лайфхаки. Мы прошлись по магазинам, он прикупил себе пару очень стильных вещей. «Люблю одеваться красиво, но бренды дорого, поэтому покупаю в Турции подделки всяких под “Гуччи”. Но понты есть понты», — простосердечно заулыбался Самир.

«Я не могу тебя к себе пригласить. Живу в отеле, где работаю, квартиру в Литве мне не сдают, потому что я араб и одинокий молодой мужчина, а когда я звоню по объявлениям и спрашиваю по-русски, мне отвечают: “Славянам не сдаем”. Вот такая ирония», — объяснил Самир.

После он писал и предлагал продолжить наше общение, но я поняла, что не могу:

общего у нас нет примерно ничего, а пользоваться его добродушием и наивностью, встречаясь с ним лишь из-за физической привлекательности, мне показалось неэтичным.

Через полгода я написала и спросила, встретился ли он с семьей. Оказалось, да. И сейчас занимается подтверждением диплома, чтобы быть в Литве зубным врачом. Так что если вы зайдете однажды в стоматологический кабинет в этих краях и у вас подкосятся ноги от красоты доктора — передавайте ему привет.

Саша

У меня было правило: не лайкать мужчин с рыбой, одновременно с машиной и мускулистых, снятых топлес, а также тех, у кого все фотки в темных очках, профили с одной фотографией и без всякого описания. И еще я решила, что не буду слать лайки украинцам: как-то не могла вообразить такую ситуацию, что вот мы встречаемся и два часа говорим о войне. Но по Сашиному профилю не было понятно, откуда он, поэтому у нас случился мэтч. Мы быстро выяснили, что я из России, а он из Украины, но это нас не остановило. 

Даже в переписке и созвонах я чувствовала невероятную близость и химию на расстоянии. Мы разговаривали о смысле жизни, о том, чего мы хотим от отношений и секса, о космосе — обо всем на свете.

А вот встретиться оказалось сложно. Саша был разведенным отцом, много времени уделял сыну и много работал. Но как-то раз он позвонил и сказал: «Сегодня день бесплатных музеев, и мы с сыном хотим сходить в три. Если хочешь, присоединяйся к нам в любом месте».

Наша первое свидание было просто сказочным — словно две разделенные половинки наконец встретились. Мы обнялись и стояли так некоторое время посреди темного музейного зала, откуда вдруг исчезли все люди. Потом мы втроем гуляли по музею, было весело и забавно. Его сын — очень умный и наблюдательный мальчик восьми лет — воспринял все как само собой разумеющееся. Потом Саша прислал мне картинку, которую нарисовал его сын после нашей встречи: «Папа и его подруга».

Итак, все закружилось и понеслось, я была счастлива и влюблена, мечтала о том, как эти отношения будут развиваться и как мы будем выстраивать этот новый партнерский баланс с Сашей, его ребенком, его бывшей женой. Я мечтала, как все это будет гармонично и мудро.

Ко мне домой Саша приехал со следующим набором: он привез свои тапки («Вдруг у тебя нет, а мне будет некомфортно»), саронг («Не люблю ходить после секса в брюках, и вообще: я долго жил в Таиланде, я так дома хожу») и кабачок («Вдруг у тебя нет еды, а мы проголодаемся»). Это был долгий счастливый день, медленный, спокойный, когда можно говорить, а можно молчать, можно гулять по лесу, а можно лежать обнявшись на диване и смотреть на облака за окном. 

Я обсуждала с ним свои мечты уехать на месяц в буддийский монастырь, но говорила, что не могу себе этого позволить: работа, дела, нужно зарабатывать.

«Нет, ты можешь себе все позволить, если тебе это нужно, разреши себе исполнять свои мечты», — отвечал Саша.

Он был очень поддерживающим и вдохновляющим. «Наконец я нашла то, что искала, пусть так будет всегда», — думала я.

Прошла неделя, Саша был занят, я уехала в командировку, вернулась — у него болел сын, потом я уехала снова. Прошло полтора месяца, и мы все это время не виделись. Потом он пропал и появился в переписке лишь спустя месяц:

«Ирочка, я не знал, как тебе написать, и старался придумать, как дальше мы можем быть вместе, но моя бывшая жена подала документы на репатриацию в Израиль и увезла сына. И я уехал за ними. Я не хочу грузить тебя драмой моей жизни, вспоминаю с теплотой и улыбкой наше общение, пусть у тебя все будет хорошо».

А в монастырь я в итоге себе поехать разрешила, но об этом позже. На целых три месяца, так что спасибо тебе, Саша.

Миндаугас

Конечно, было много переписок и свиданий, которые не привели ни к чему или разочаровали. А иногда мне казалось, что мы — идеальный мэтч, а другому человеку не казалось. Так было с Миндаугасом — мы переписывались и созванивались около двух недель, и однажды он решительно предложил встретиться следующим утром: «Хватит откладывать, хочу тебя видеть».

Мы договорились позавтракать в ближайшем ТЦ. Миндаугас оказался симпатичным, уверенным в себе, спокойным, состоявшимся владельцем собственного бизнеса, в небрежно дорогом спортивном костюме. Есть такой тип мужчин, которым все вообще по барабану, словно все в жизни уже сделано и некуда торопиться. И это был завтрак с таким человеком.

Я острила, развлекала, флиртовала, показывала весь свой интеллект и социальный капитал, а человек смотрел на меня вроде и с симпатией, но в целом ему было пофиг, завтракать одному или со мной.

Мы обсудили политику, особенности Литвы, погоду, грибы (необходимая тема для смол-тока тут), любимые места, истории наших разводов. Я понимала: передо мной сидит просто идеальный кандидат в мужья, у человека все есть, его дети уже взрослые, никаких психических завихрений у него нет. В общем, я была уверена, что мы поладили, и позвала его на второе свидание.

Спустя пару дней Миндаугас написал мне, что вообще-то хочет найти себе незамысловатую женщину для секса и поездок на горных лыжах в Альпах

и что все эти мои мозги ему на фиг не нужны. Он выбрал меня из-за фоток, а не из-за моей экстраординарной персоны.

Это было грустненько, но отрезвляюще. Подобное повторялось со мной регулярно, поэтому я довольно быстро отрастила броню в историях про гостинг, анмэтч, блокирование, стирание переписки и всякое прочее. 

В 20 лет я умерла бы от осознания, что я кому-то не нравлюсь, и от отвержения. В 45 я научилась проживать эти эмоции за день и говорить себе: «Ну не зашла я ему, ничего страшного, не судьба. Что там дальше?»

Санджай

Наконец я уехала в Непал, в буддийский монастырь. 

Монастырь находился в 20 минутах пешком от Катманду, на высоком холме. У меня часто было достаточно свободного времени, чтобы ходить в город, общаться с людьми, и антрополог во мне тут просто расцвел. Я влюбилась в эту страну, в людей, в природу и решила знакомиться со всеми подряд где только могу. У меня быстро накопилась куча контактов владельцев одежных лавок, тетушек из салонов красоты, продавцов фруктов, управляющих ресторанами. Я написала нескольким бывшим коллегам и знакомым, что я в городе и ищу контакты с социальными организациями и всякими интересными людьми.

И вот мы встретились с Санджаем. С первых же минут стало понятно, что говорить мы будем бесконечно и у нас миллион общих тем. Он режиссер-документалист, который

снимает фильмы о положении уязвимых женщин в Непале, занимается духовными практиками, проводит ретриты и живет половину времени в Германии, а половину —

здесь. В общем, это был стопроцентный мэтч. Мы отлично поладили и договорились встречаться еще и разговаривать о возможных совместных проектах.

Санджай вдохновил меня начать пользоваться мототакси, и с тех пор я рассекала по городу, исключительно держась за туловище моих мотоводителей. Он пригласил меня в гости, познакомил с мамой, которая приготовила нам вкусные лепешки, а потом предложил, если мне нужен перерыв от монастыря, пожить в отдельной комнате в его доме.

Все это было очень соблазнительно и я ценила эту связь, но видела, что Санджай хочет большего. И хоть он мне нравился, я не хотела развивать романтическую линию — в конце концов, я жила в буддийском монастыре с медитацией в пять утра, с соседкой и полным отсутствием личного пространства. Так что я сливалась со всех дальнейших предложений о встречах, которые могли бы перерасти во что-то вне рабочего контекста, пока не наступил день икс.

Это случилось, когда я поняла, что мне пора уезжать: программа, на которой я училась, оказалась для меня слишком схоластической, суровые условия жизни в монастыре мало способствовали просветлению, но вызывали боли в спине. И вообще стало понятно, что этот опыт был важным и нужным, но он закончился.

Я сообщила организаторам курса, что уезжаю, но хотела бы посетить последние лекции учителя, ради которого приехала.

На что мне в довольно грубой и категоричной форме отказали.

Раздавленная и отверженная, я лежала в своей комнате. В этот момент мне пришло сообщение от Санджая: «Может быть, ты все-таки согласишься встретиться? Я могу заехать за тобой, мы погуляем, и, если хочешь, ты останешься ночевать в гостевой комнате в моем доме».

«Приезжай», — написала я. Санджай подъехал на своем мотоцикле, я села, крепко прижалась к его спине, и мы помчались вниз с горы. Оглядываясь, я увидела в окнах много удивленных лиц. Мы неслись по ночному Катманду, и я была очень благодарна моему спасителю за все это.

Утром мама Санджая накормила нас завтраком. Я поплавала в бассейне. А через день уехала из Непала.

С Санджаем мы общаемся до сих пор, и я очень надеюсь встретиться с ним, когда он снова будет в Европе или я в Катманду. Мы по-прежнему думаем про совместные проекты и улучшение жизни женщин в Непале.

Профессор

Это самая удивительная, глубокая и, возможно, самая грустная история моего дейтинга. Это был мой первый мэтч в тиндере — профессор прислал мне суперлайк, я прочитала его увлекательное био, написала ему длинное сообщение и не получила ответа. Мне стало досадно,

я погуглила его: американский профессор антропологии в университете, изучающий любовь и отношения, с специфическим чувством юмора, детьми и собакой.

Я даже не думаю про романтические отношения, но мы просто должны встретиться и подружиться, была уверена я.

Прошел год, и, когда я окончательно ушла из тиндера, профессор лайкнул меня в другом приложении. Я сначала разозлилась. «Чего, — пишу, — ты меня снова лайкаешь, если год не мог ответить на мое прочувствованное сообщение?» Профессор в упор не мог вспомнить, что случилось, и я прислала ему пруфы. «Ну я, видимо, был идиот, но я тебя не помню», — написал он. Тем утром я собиралась в поездку, но автобус отменили, а ближайший был только через четыре дня. Значит, судьба!

Мы встретились на кофе. Я сразу поняла, что, кроме дружбы и интеллектуальных разговоров, ничего у нас не будет. Он старше меня на 20 лет,

типичный сумасшедший профессор из кино: седые всклокоченные волосы, мятые штаны, рубашка, застегнутая не на те пуговицы.

Я в коротком летнем сексуальном платье деловито вышла из такси, мы сели за столик в Ужуписе, прямо у Ангела. Мы проговорили два часа, и это был полный интеллектуальный мэтч — невероятно интересно, увлекательно, смешно. Мне давно не было так легко с незнакомым человеком. На прощание мы обнялись и договорились быть на связи. Не знаю, что произошло в последнюю секунду, но случилась какая-то магия, и меня словно магнитом притянуло к его губам.

Следующие несколько месяцев прошли как в тумане. Несмотря на то что профессор ходил в рубашках с дырками, забывал дома телефон, терялся по дороге ко мне и был максимально сумасшедшим, это действительно оказалась невероятная связь. Я открыла ему «В джазе только девушки», читала его книги, мы обсуждали Трампа, семейное устройство на Шри-Ланке, гуляли и целовались в лесу за моим домом, ездили купаться на озеро, ходили в кино и рестораны, бесконечно долго говорили, спорили про общество, любовь и будущее, планировали совместную книгу.

И это был лучший секс в моей жизни! На второй неделе я позвонила своей подруге Марине Травковой, известной секс-терапевтке, и немного даже в ужасе спросила: «Марина, у меня происходит вот такое, меня прет на гормонах три дня после секса, я ничего не соображаю и не могу отлипнуть от человека. Это нормально?»

«Ха-ха, — ответила моя мудрая подруга. — Радуйся, дорогая, ты входишь в очень маленький процент людей, кому посчастливилось такое испытать. Но хорошая и плохая новость — это скоро закончится».

И оно закончилось.

Дальше было много всего, что показало мне, что мы не можем быть парой, что каждому из нас нужен совсем другой человек. Это просто факт: я не подхожу ему для жизни, а он не подходит мне. Я уехала в Непал, мы расстались, потом сошлись, расстались еще раз, договорились остаться друзьями, но перешли и эту грань тоже…

В общем, сейчас он продолжает быть очень близким, значимым и любимым человеком для меня. Возможно, первый раз в жизни я искренне желаю счастья мужчине, которого я отпустила, и хочу, чтобы он был счастлив с другой. С той, кто сможет дать ему то, что он ищет.

Подержи мое пиво

Меня часто спрашивают, не устаю ли я от дейтинга, сколько времени я трачу на коммуникацию и не ранят ли меня расставания и тупые сообщения.

Что ж, могу сказать, что этот опыт невероятно меня прокачал и продвинул. Я точно излечилась от всяких комплексов Золушки и проваренных в моих нейронных сетях установок. Я обрела абсолютную уверенность в себе, заново открыла для себя свою женскую сторону, лучше узнала свои потребности и ценности, перестала раниться от отвержения и обесценивающих комментариев. А также перестала волноваться, манипулировать, стремиться произвести впечатление и быть кем-то.

Не зашли друг другу? Отлично, не судьба, досвидос. «Следующий», — кричит заведующий. 

Я больше не скрываю свой настоящий возраст, спокойно и честно показываю, кто я и какая я. Мужчинам, которые намекают на неуместность моего возраста, внешности, запросов и пишут, что с такими требованиями я никого не найду, я отвечаю что-то вроде «подержи мое пиво» и рассказываю две-три последние истории.

Главное, чему я научилась в дейтинге, — быть собой, никуда не спешить, не бояться быть одной, не подстраиваться под условия, которые мне неприятны. Это просто путешествие и приключение. У самурая нет цели, есть только путь!